Из воспоминаний Василия Ивановича Тимофеева, ветерана Великой Отечественной войны, жителя села Хреновое, 1924 г.р.:

Война не по рассказам, не по трудностям тыла, а война фронтовая началась для меня в 1942 году, когда мне исполнилось 18 лет, и меня, как и других моих ровесников-односельчан, мобилизовали на фронт. В январе 1942 года через станцию Тресвятскую (она не была еще тогда разбита немцами) отправили нас в город Саратов, где два месяца обучали военному делу. Время было страшное. Не хватало самого необходимого, оружия не было. Армия наша только набирала силу в этой нечеловеческой бойне. На фронт мы отправлялись даже без винтовок. Нам так и говорили: «Будете воевать с винтовками тех, кто погибнет» …
И мы воевали. Другого выхода у нас не было.
Ехали на фронт через Москву. Случайно оказались в знаменитом Клину, где теперь находится дом-музей П.И. Чайковского. Но тех впечатлений не забыть: шальным снарядом святыню разворотило надвое: половины дома не было вовсе, а в уцелевших комнатах стояло, как ни в чем не бывало, пианино, помнившее руки композитора, обдуваемое жестокими январскими ветрами, заносимое снегом… Ярости нашей не было предела. И скоро мы обрушили ее на врага.
Наконец, добрались мы до передовой в г. Старая Русса, где в составе 2-ой ударной Армии Волховского фронта в чине рядового пехотинца я и принял крещение огнем. Не скрою: было страшно. Со всех сторон смерть, кровь, стоны раненых. Много раз видел фашистов лицом к лицу, совсем юных мальчишек, таких же, как и мы. Со всех сторон озверелые, мало что понимавшие лица. Как и мы, они выполняли приказ. Но мы шли в атаку, думая о Родине, о матери, о любимых. О чем думают они?
Война – это всегда страшно. Не верьте тем, кто говорит обратное. Или ты убьешь, или тебя убьют. Иного нет. Иначе не выживешь. Но я ни разу не видел, чтобы войска наши бежали. Только вперед, а там что бог даст.
Наш Волховский фронт зимой 1942 года участвовал в снятии блокады с города Ленинграда, со стороны Финского залива, где течет река Волхов. Бои шли немыслимые, насмерть. Ни мы, ни немцы себя не жалели. 72 эшелона с боеприпасами были отправлены на Ленинград. Ничего не жалели, т.к. каждый понимал: любой ценой, во что бы то ни стало, блокада Ленинграда должна быть снята!
Я не видел дорогу жизни, по которой шел хлеб к умирающим от голода ленинградцам, не видел жителей города после его освобождения, но пережитого в эти два месяца не забуду никогда. Каждый день, прожитый на войне, да еще тогда, когда мы не знали, чем это всё кончится,- это целая вечность.
А затем было ранение, в апреле месяце. Осколком мины ранило меня в лучевой сустав руки и бедро ноги. Попал я в полевой госпиталь в г. Костроме. Но не собственные физические страдания поразили меня тогда: я увидел там столько детей - без рук, без ног, с обезображенными лицами, что я понял: нет этой войне никакого оправдания. Немцы пришли на нашу землю, чтобы истребить весь русский народ, не щадя ни молодых, ни старых. Ранение моё оказалось тяжёлым, и перевезли меня в г. Сталинск (теперь Новокузнецк), где пролечили меня 6 месяцев, а затем, призвав негодным к дальнейшей строевой службе, и вовсе комиссовали домой.
За участие в снятии блокады с Ленинграда наградили меня Орденом Великой Отечественной войны 1 степени, Медалью за Отвагу, Медалью Жукова и множеством других памятных медалей. Но я бы всё отдал, лишь бы пережитого никогда не повторилось. Отголоски войны долго давали знать о себе. Отпраздновали Победу, но до самого 1954 г., скажу честно, я во рту хлеба не держал: в г. Воронеже больше одной буханки на руки не выдавали, а мне родителей кормить было надо, да и до города не просто было добраться: до ст. Тресвятская пешком ходили. Так жили. Работал, по мере сил, объездчиком посевов в колхозе им. Калинина, а затем, уже в 70-е г.г., истопником в клубе и в школе, когда директорствовал Сысоев В.К . Женился. Вырастил двоих сыновей. Но о войне до сих пор забыть не могу. Да и как забыть? Сердце пошаливает.… На нём - всё пережитое нервами отражается, и ничем их не зарубцуешь.

По этому рассказу учитель нашей школы, поэт Светлана Полунина написала стихотворение:

Ветерану Великой Отечественной войны
Тимофееву Василию Ивановичу.

Дом в Клину.

Я видел дом Чайковского в Клину.
Зима, январь и дома половина…
Когда – нибудь забуду ли войну,
Когда сюда она швырнула мину?
Гуляет ветер по сиротству стен…
Как времени безумного арбитр,
По клавишам пурга метёт, по тем,
Над коими томился композитор…
И робкий, жёлтый лист прильнул к окну,
За гранью неземного снегопада.
Мне восемнадцать. Еду на войну,
На снятие блокады Ленинграда.
За этот дом я свято буду мстить,
За этот дом я получу раненье,
За то, что не смогли мы сохранить
Нетронутой обитель вдохновенья.
В разгар январских, самых лютых стуж,
Коль выпало судьбой здесь оказаться,
За неподкупность светлых наших душ
Остервенело, честно буду драться.

Познакомься с народом
На главную
Назад